Неточные совпадения
— Я была очень счастлива, — сказала Беловодова,
и улыбка
и взгляд говорили, что она с удовольствием глядит в прошлое. — Да, cousin, когда я в первый раз приехала на бал в Тюльери
и вошла в круг, где был
король,
королева и принцы…
Ты одна полюбила меня, чудище противное
и безобразное, за мои ласки
и угождения, за мою душу добрую, за любовь мою к тебе несказанную,
и будешь ты за то женою
короля славного,
королевою в царстве могучием».
Когда потом занавес открылся,
и король с
королевой, в сопровождении всего придворного кортежа, вышли на сцену, Гамлет шел сзади всех. Он один был одет в траурное платье
и, несмотря на эту простую одежду, сейчас же показался заметнее всех.
Когда же всё это совсем
и всем сделается вполне ясным, естественно будет людям спросить себя: «Да зачем же нам кормить
и содержать всех этих
королей, императоров, президентов
и членов разных палат
и министерств, ежели от всех их свиданий
и разговоров ничего не выходит? Не лучше ли, как говорил какой-то шутник, сделать
королеву из гуттаперчи?
И у
королевы короткое платье
и грубые ноги, а на голове корона, которую привезли из какого-то набега предки
и по ее образцу выковали дома из полпуда золота такую же для
короля.
— А то мы в театр тоже играем, — заметила Надя, обращаясь к нему. — Вот видите это толстое дерево, около которого скамьей обведено: там, за деревом, будто бы кулисы
и там актеры сидят, ну там
король,
королева, принцесса, молодой человек — как кто захочет; каждый выходит, когда ему вздумается,
и говорит, что на ум придет, ну что-нибудь
и выходит.
Афанасий Власьич,
Тебе со мной ломаться не расчет.
Ты думный дьяк, да только ведь
и мы
Не из простых. Иным словечком нашим
Тебе не след бы брезгать. В гору может
Оно поднять, да
и с горы содвинуть!
Ну, говори ж, да не утаи, дружок:
Ведь до рожденья этого Хрестьяна
В совете быть
король уж перестал
С своею
королевой?
Великая царица,
Где ж толков не бывает? Мало ль что
Болтает люд! По смерти
королевыКороль вернул его к себе;
и жил же
Он при дворе с своим со старшим братом,
Как королевский сын!
«Как удивились бы вы, дорогой дядя, увидав вместо полуголого
короля, которого мертвецки пьяного после обеда у вас на шлюпке, вы приказали свезти на берег,
и вместо нескольких
королев, подплывавших к судну, только одну, одетую со вкусом
и принимавшую в тронной зале,
и короля в красивом шитом мундире, побывавшего в Европе, получившего кое-какое образование
и правящего своим добродушным народом при помощи парламента.
И, предоставив
королеву, тоже несколько оживившуюся после двух рюмок рейнвейна, доктору, принялся занимать
короля рассказами о С.-Франциско, умышленно забывая угощать гостя вином.
Капитан между тем сказал уже приветствие его величеству,
и король, крепко пожав руку капитана, довольно правильным английским языком выразил удовольствие, что видит в своих владениях военное судно далекой могущественной державы, обещал на другой же день посетить вместе с
королевой «Коршун»
и пригласил вечером обедать к себе капитана
и трех офицеров.
Опять жидко задребезжал барабан при появлении на крыльце наших офицеров, опять десятка два солдат гавайской армии взяли ружья «на караул». Проходя по двору, Ашанин обернулся
и увидал на балконе их величества уже в домашних костюмах:
король был во всем белом, а
королева в капоте из какой-то легкой ткани. Оба они провожали любопытными глазами гостей далекого Севера
и оба приветливо улыбались
и кивнули головами Ашанину, который в свою очередь, сняв шляпу, поклонился.
Король и его спутники в лице Володи еще раз поблагодарили русских офицеров за прием, а
королева дала ему еще розу, вторую в этот день. Затем они уселись в дожидавшиеся их коляски
и скрылись в одной из аллей, а Ашанин вернулся на корвет в несколько мечтательном настроении.
Не отставал
и молодой
король, так что
королева бросала украдкой тревожные взгляды на супруга
и отводила их, несколько успокоенная. Видимо, привыкший
и умевший пить, его величество, хотя,
и был весел, но достоинства своего не терял,
и если выказывал особое благоволение старшему офицеру несколько фамильярно, то в этом еще большой беды не было.
— Прелюбопытно! Я представлялся королевской чете три года тому назад, когда был здесь на «Голубчике»…
Король в шитом мундире, черномазая
и очень недурненькая
королева в модном платье, министры, — одним словом, все как следует; вот увидите… А подумаешь, давно ли эти
короли ходили, в чем мать родила! — засмеялся Андрей Николаевич.
Все офицеры с «Коршуна» подходили сперва к
королеве, а затем к
королю. Первый министр называл фамилии офицеров, безбожно их коверкая с невозмутимым апломбом,
и в ответ на поклоны
королева не без грации наклоняла свою головку, стараясь приветливо улыбнуться.
Второе действие изображало королевский дворец.
Король — Маша Рыжова, особенно громоздкая в своей царской мантии, с тщательно запрятанной под нею русой косой, с огромной короной, поминутно съезжавшей ей на кончик носа, похожего на картофелину, рядом с Дорушкой-королевой сидела она на возвышении в мягком
и удобном кресле начальницы, изображающем трон.
Пять раз, с разными новыми вариантами, рассказал он ей, как его представляли «
королеве и королю», как их величества удивлялись, что такой «gentleman» [джентльмен (англ.).] до сих пор не отличен придворным званием.
— Я служанка красавицы
королевы, — чуть слышным от слабости голосом прошептала девушка, — той красавицы
королевы, которая танцует
и веселится там, в замке. Она приказала привязать меня к дереву
и заморить голодом, потому что три дня тому назад я осмелилась сказать ей, что рыцарь, которого она избрала в женихи, не любит ее
и желает жениться на ней потому только, чтобы стать
королем. Я это знаю. Это правда.
И за эти слова правды я должна умереть голодной смертью.
«На войне все просто, — сказал один писатель, — но простота эта дается трудно». Что сделал бы Суворов на месте Салтыкова, того именно
и боялся прусский
король. Он писал
королеве, чтобы она торопилась выезжать из Берлина с королевским семейством
и приказала бы вывозить архив, так как город может попасть в руки неприятеля. К счастью Фридриха, он имел перед собой не Суворова, а Салтыкова.
Здесь изложены привилегии архиепископа Фомы,
короля Сигизмунда-Августа, Радзивилла, резолюция
королевы Христины
и прочие
и прочие постановления об утверждении прав лифляндского рыцарства
и земства: все так выведено, сведено
и прилажено, что если его величество,
король шведский
и иных, Карл Двенадцатый, прочитав этот адрес, не соблаговолит снизойти на усерднейшие моления верноподданных своих
и сего адреса, то…
— Не честил меня Иван, как подобает честить царя
и шурина своего, так я ему шиш показал. Знайте, все права свои на византийское мое царство подарил я шпанскому
королю Фердинанду
и королеве Изабелле.
Король королеву по круглой головке погладил, свите рукой махнул — расходись, мол, братцы, что ж нам карасями пучеглазыми друг на дружку смотреть-то… Королевича на руки подхватил, к широкой груди притулил, — ни ответу, ни привету. Так втроем в опочивальню
и ушли в тишину, как под лед нырнувши…
Осадил бессловесный
король коня у парадного крыльца, —
королева к нему, как подбитая лебедь, скатывается, белые руки ломает: беда во дворце стряслась, она доложить-то без слов
и не может.
Обступил тут народ Федьку кучей,
король ему десятку сует,
королева — поясок, с себя снявши, презентует. А Федька-то тут, братцы,
и онемел, опять вровень с бессловесной тварью в свое состояние вернулся…
Король все Богу молился альбо в бане сидел, барсуковым салом крестец ему для полировки крови дежурные девушки терли. Пиров не давал, на охоту не ездил.
Королеву раз в сутки в белый лоб поцелует, рукой махнет, да
и прочь пойдет. Короче сказать, никакого
королеве удовольствия не было. Одно только оставалось — сладко попить-поесть. Паек ей шел королевский полный, что хошь, то
и заказывай. Хоть три куска сахару в чай клади, отказу нет.